За маской ты свободен. Но это все равно - игра. Театр. Маскарад.
Думается, не так уж трудно догадаться о происхождении слова «маскарад». Надо быть большим оригиналом, чтобы не обнаружить в нем «маску». Впрочем, это личное дело каждого, что обнаруживать и чего не обнаруживать во всевозможных словах, но факт все равно ж таки остается фактом: да, маскарад – это действо, смысл которого заключается в ношении масок. Только и всего.
Только и всего?
Что мы знаем о маске? Прописные истины: изначально это изображение какой-нибудь физиономии. Это потом уже смысл и форма изменились, а поначалу маска подразумевала только человеческое обличие. И функция ее была проста - придание желательного выражения и характера при сокрытия своего настоящего лица. Достаточно вспомнить античный театр, где было пара-тройка выражений-масок, и все становится на свои места. Нечто вроде таких масок вполне бы пригодилась на светском рауте, куда пришел в отвратительном настроении, а надо всем улыбаться. Куда проще эффектным жестом извлечь «картонную улыбку» и защититься ею, как рыцарским шлемом. Собственно, именно с этого и начинается маскарад.
Разобравшись с маской, подобрались к главному: к маскараду, про который мы, сказать по секрету, не так уж много знаем. Действительно, прописные истины как раз на масках-то и заканчиваются: надо их надеть – и дело с концом, и маскарад в разгаре. А история у маскарада какая? А правила есть ли? А зачем он вообще такой придуман? Ну, скажем, с прообразом карнавала-маскарада в Италии – комедией dell''arte (народной) – все ясно. Там за определенными персонажами (Арлекин, Панталоне, Бригелла и т.п.) «закреплены» соответствующие типы характера. А потому смысл переодеваний был в том, чтобы, нацепив на себя маску-характер, спрятать за ней (за ним?) собственную сущность. Так ли обстоит дело и теперь?
Как у них
Занятно, что маскарады между собой не так уж и похожи. Скажем, на западе и у нас их развитие происходило по-разному. Изначально во всем мире принято вспоминать про различные религиозные действа. Те же дионисийские оргии, те же сатурналии античного времени, те же ритуалы друидов, те же языческие обряды на Руси. А вот потом на западе маскарад перестает существовать как отдельное явление: он становится неотъемлемой частью карнавалов, столь популярных и по сей день.
Карнавалы же имеют свою занимательную историю. Жутко тяжело им пришлось, например, в средние века. Борясь с преследованиями воинствующей инквизиции, карнавал прорывался на волю под разными названиями: «праздник Сумасшедших», «праздник Невинных», «процессия Лисицы», «праздник Короля Бобов» и так далее. И все это было лишь поводом для маскарадов, переодеваний, процессий и шествий по улицам в нарядах старинных, шутовских, смехотворных, под аккомпанемент музыки, крика, пения, шума, веселья.
И все, заметим в скобках, нелегально! Под страхом смертной казни. Это ж надо, как велико стремление людей к веселью…
Лишь Французская революция принесла между прочими свободами и полную, неограниченную ничем свободу веселья, смеха, радость дорогого сердцу каждого француза деда-Карнавала. С тех пор и до наших дней традиции европейских карнавалов остаются неизмененными. Те же бесконечные толпы танцующих… хм… граждан, то же безмерное и легкомысленное веселье – и маски, маски, которые это легкомыслие лишь подстегивают! В некоторых городах, как, например, в Париже, Ницце, Марселе эти процессии обставляются особенно «богато». А в других обзаводятся «кличками»: в Реймсе – праздник «Селедки», в Диксоне – «Шальной маменьки», в Камбрэ - процессия «Мартына» и т.д., и т.п.
Конечно, многие «моменты славы» маскарада уже вряд ли повторятся. Скажем, в Париже одно время пользовалось исключительной популярностью торжественное шествие по улицам города, организованное… цехом мясников! В центре маскированной процессии вели откормленного жирного быка, разукрашенного цветами и пестрыми лентами. На спину его сажали маленького мальчика с жезлом в левой руке, обнаженной шпагой в правой и с картонной короной на кудрях, изображавшего собою «короля мясников». Согласитесь, теперь мы такое вряд ли встретим. Но вернемся к маскараду: он «родом из детства» карнавала. Именно ему – балу-маскараду – отводился вечер последнего дня карнавала. Участники собирались в одном помещении, чтобы танцевать ночь напролет. А после этой ночи… наступали печальные дни «отвыкания» от шумного и бесстыдного празднества: «Прощай, милый Карнавал! Наступает Великий пост, приближается время покаянное. Веселитесь же, пока еще можно. Пейте, пейте, безумствуйте сегодня, завтра вы вступите во власть воздержания и поста. Прощай же, милый Карнавал!»
Как у нас
А у нас были свои древние религиозные обряды (религиозные ли?), от которых есть-пошла традиция русского маскарада. Вопрос: не потому ли у нас так популярен костюм русалки, что некогда наши предки «зажигали» во время русалий – древнеславянских молений русалкам? Впрочем, разве это так уж важно? В русальских обрядах и маскарадах участвовали молодые мужчины и женщины, действо сопровождалось музыкой, пением и ритуальными плясками в костюмах. Важно, что русалии были одними из первых наших карнавалов-маскарадов. Что примечательно, праздновались они 4 раза в году, и два раза из этих четырех – зимой! До Нового года (25 декабря) и после (6 января). Так что получается, что именно мы стали прародителями идеи именно новогодних маскарадов!
И русалии – лишь первый пример. Начиная с них в России закрепляется традиция праздников-переодеваний непосредственно в предновогодние денечки! Из века в век в это время чудес и превращений, когда оживают тени прошлого, обретают плоть сны и фантазии, предугадываются судьбы, нас захватывает в плен своих объятий призрачный маскарад - нескончаемый хоровод реальных и в то же время несуществующих личностей.
Традиционно считается, что и новогодние маскарады ввел у нас, как и все остальное прекрасное, Петр Первый. А между тем исторические сплетни гасят, что уже Иван Грозный очень любил участвовать в новогодних маскарадах. Причем любил он их настолько, что невзначай убил князя Репнина за отказ надеть маску. Но, будем справедливы. Все-таки Петр первый настолько любил указы, что оставил после себя доказательство своей деятельности. А потому позволим уж ему стать «официальным» зачинателем традиции устраивать маскарады на Новый год на Руси. Ведь именно согласно его указу стены домов стали украшать еловыми ветками, у стен Кремля выставляли бочки с бесплатным пивом, а всему народу было велено поздравлять друг друга с Новым годом. Указ этот о маскарадах относится к 1700 году. Отдельно к нему прилагались «поправки», где оговаривались костюмы и сословная однородность.
Легенды Невского проспекта
Особую пышность русские балы-маскарады достигли к началу XVIII века, и долго еще слава петербургских праздников не умолкала за рубежом. Сначала это были уличные маскарады, которые проходили на площади у Петропавловской крепости, где располагалась традиционно виселица. И эти сумрачные, брутальные маскарады были пронизаны ощущением тлена.
Странно, но так уж повелось, что «гробовая и потусторонняя» тематика – маскарад у эшафота - в Питере часто соседствует с праздничной. Например, известный кутила Савва Яковлев в конце новогодней попойки кричал обычно хриплым голосом: «Гроб!». «Гробом» он именовал кубок, сделанный в форме гроба, куда входила бутылка шампанского. Слуги вносили «гроб» и заряженный пистолет на подносе, а также ящик с шампанским. Потчуя гостей праздника, хозяин следил за происходящим и, если гость падал, опьянев, стрелял в воздух и приказывал «похоронить мертвого» (переложить его в спальню). «Угробив» всех, хозяин сам выпивал «гробовую чашу» и засыпал на стуле. И лишь однажды, прокричав «Гроб!» и осушив кубок до дна, Савва Яковлев застрелился...
Предновогодние и новогодние маскарады Екатерины Второй были поистине шикарными. Они и «сама езжала в маскарады, где садилась в ложу замаскированная. Екатерина езжала на такие маскарады всегда в чужой карете, но полиция тотчас же узнавала государыню по походке и неразлучной с ней свите. Она очень любила, когда перед ней маски плясали вприсядку». Историки припоминают такой исторический анекдот: в один из праздничных вечеров «вышли из внутренних государыни покоев несколько дам: это были в женском платье граф Орлов, граф Строганов, граф Головин, шталмейстер Нарышкин, камер-юнкер Баскаков, князь Белосельский. На всех были кофты, юбки, чепчики; князь Белосельский был проще всех одет, он представлял гувернантку или маму и смотрел за прочими дамами. Ряженых посадили за круглый стол, поставили закуски, подносили пунш, и потом все плясали и шалили».
Предновогодний маскарад николаевского времени столь же блестящ, но уже существенно приближен к современности: «Особенно многолюдным был маскарад накануне Нового года; в этот вечер весь двор являлся одетый в домино и совершал процессию через все покои дворца. Затем двор ужинал в Эрмитаже. Народу во дворце собиралось несколько тысяч. И над всей этой многотысячной массой высилась высокая фигура императора Николая, в треугольной шляпе с развевающимися перьями».
И этим знаменитым петербургским маскарадам обязаны мы и определенными внутренними традициями этого действа. За внешним благочестием кроется масса тайн – стыдливых и бесстыдных. Маски неустанно плетут клубки интриг, рушат или - гораздо реже - направляют к добру судьбы. И по сей день новогоднее маскарадное действо, перемешивающее личины и запутывающее мысли, призывает нас в новогоднее время облечься в иной образ, заиграться, закружиться в пьянящем ощущении вседозволенности, даруемом маской, – и, следуя негласным правилам, открыться самим себе.
Свод законов
Итак, со временем питерский маскарад оформился в определенное действо, имеющее свою эстетику, сценарий, композиционное и смысловое единство. Что бы это значило, спросит пытливый читатель. А то вы не знаете?! Во-первых, одно из неотъемлемых свойств маскарада – его театральность. Один из знатоков маскарада, господин Михневич писал: «Сказать правду, маскарады, в сущности, были одним из видов сценического лицедейства. В этих «церемонных позорищах» присутствовали все сценические средства и аксессуары: гримировка и мимика, костюмировка и символика, музыка и танцы. На маскараде комбинировались целые сцены и картины в символическом роде, весь маскарад, в общем, представлял огромную пантомиму, полную движения и игры, причем с ярким комическим оттенком».
Ну, пусть сейчас это и выглядит несколько иначе, но от театральности мы так и не ушли далеко. Ведь непременной частью любого маскарада являются театральные постановки, живые картины, балет. Приглашаются на концерты любимые артисты, переодетые, как правило в неожиданные костюмы. И так далее, и тому подобное – вплоть до танцев (даже эротических), которые могут специально готовить для маскарадов (со специальными костюмами, сюжетом, смысловой нагрузкой, режиссерскими находками).
Еще один момент, к которому со вниманием относятся сегодня организаторы маскарадов (как те, кто занимается балами впрямую, так и представители различных клубов, решившие провести новый год именно таким образом), - это организация маскарадного пространства. Издавна отведенное для маскарада помещение делилось на несколько площадок – в зависимости от заинтересованности публики в танцах ли, в напитках ли, в конкурсах ли. Ну, и отдельная «резервация» - для фейерверка, время которого наступит с полуночным боем часов. Залы всегда оформлялись в соответствии с тематикой маскарада, стилем театральных представлений, костюмировкой публики. Это все сохранилось в лучшем виде и сегодня, что и понятно: ведь такое «разделение труда» придает еще большую свободу приглашенным маскам.
Печально признавать, но и в деле сотворения маскарадного костюма все уже придумано до нас. Скажем, пристрастием к переодеванию всех женщин в мужчин и наоборот страдала Елизавета Петровна. Николай Первый питал устойчивую страсть к национальным русским костюмам (особенно к восточным одеяниям). Условно все костюмы, которые принято было некогда насить на петербургских маскарадах, можно разделить на несколько групп.
Итак, поехали: костюмы, связанные с античной мифологией и литературой (всяческие Афродиты, нимфы, Вакхи, Циклопы, амуры…); костюмы представителей различных национальностей; старинные русские костюмы; костюмы, изображавшие мастеровых; костюмы героев комедии dell’arte; «литературные» костюмы (пираты, мушкетеры, свинарки и пастухи…); костюмы-вещи (ну, хот-догов тогда еще не было, а вот избушки и кареты были); костюмы - аллегории человеческих пороков и добродетелей (плюс сюда и выразители этих свойств – ангелы и черти); ну, и всяческая нечисть со звездочетами, куда без них? В каком-то смысле можно уже этот список оформлять законодательно: вряд ли кто еще что придумает особенное-преособенное…
Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай…
Опять же, смысл ношения костюма тоже запросто можно уже зафиксировать. Понятно, что каждый костюм диктует определенный стиль поведения. Выбирая костюм, обдумывали его именно с этой стороны – с точки зрения того, как хочется себя вести в этот шумный праздничный вечер, когда ты неузнаваем, когда все поступки оправданы заранее... Таким образом, сама импровизация представляет собой не безудержный полет фантазии, а комбинации знакомых элементов, которые выгодны тебе в данный конкретный момент. Хочешь играть испуганную невинность – стань «цветочком аленьким», хочешь стать решительным укротителем женских сердец – подумай об образе дона Жуана. Все просто.
И эта простота, которой мы обязаны маске, скрывающей наш истинный облик и характер, мы обязаны еще одному негласному правилу маскарада: всегда должна быть интрига. Именно этот момент наиболее важен для прояснения сути маскарадного общения. Игра может быть разной: довольно безобидной шуткой над той маской, которую ты узнал, или же на грани серьезности, с таинственным партнером – игрой, от которой не знаешь, чего ожидать (куда она заведет?!). В описании придворного рождественского маскарада 1859 г. описан такой забавный случай: «Несколько молодых людей оделись дамами в элегантные домино, интриговали своих начальников и чуть не вскружили им головы. Так, например, Сухозанет почти весь вечер просидел с розовым домино, ухаживал за ним донельзя, восхищаясь его любезностью и умом, целовал его руки и всех допрашивал: «Кто эта очаровательная женщина?» Не знаю, добился ли он правды, но многие скоро узнали, что эта очаровательнейшая из женщин не кто иной, как адъютант Кавелин» (Из записок М.А. Милютиной) .
Та же особо тревожная, волнующая, чувственная игра, которая ведется всерьез, говорит уже о совсем иных высотах. При ней человек проявляет максимальную свободу собственных чувств и мыслей, пользуясь ролью маски. Выразить себя, освободиться от всего искусственного, что в обыденной жизни сковывает человеческую личность, - вот цель собственно маскарадного общения. Здесь, кстати, проявляется основное отличие маски на карнавале и маскараде. На карнавале не маска определяла свободу самовыражения, тогда как в маскараде она имеет принципиальное значение: она приписывает ему определенную игровую роль, в рамках которой он может реализовать свободу самораскрытия. Приятно, что такое качество маски стало традицией именно российской. Впрочем, это же и расстраивает: неужто у нас нет даже совсем малюсенькой возможности самореализации без масок?
Впрочем, речь, конечно же, не об этом. Самое главное в том, что маскарад – это праздник. Все-таки праздник: всегда и везде. Тайна ли, внутренняя ли свобода, интригующий ли флирт с незнакомыми людьми, блеск ли завлекающих костюмов манит нас окунуться в эту заводную кутерьму – не суть важно. Ведь мы стремимся влиться в маскарад, чтобы почувствовать предновогоднюю лихорадку. А она как раз и есть «бесплатное приложение» к любому балу-маскараду-карнавалу, какой бы смысл мы в него ни вкладывали!
Маскарад в искусстве
Как известно, невероятное количество известных композиторов сочиняли полонезы, мазурки, всевозможные вальсы для маскарадов. То есть то, что сегодня назвали бы «саунд-треком» к этому действу. В частности, просто обожал маскарады Моцарт и стремился вкладывать в свои динамичные произведения поистине маскарадное веселье. Признание его танцевальных мотивов на знаменитых балах-маскарадах подтверждает, что это ему удалось в полной мере.
Лермонтов в своем «Маскараде» предостерегает от опасности тайных приключений. Таинственная дама в маске, интригуя, признается молоденькому князю Звездичу в невольной страсти. Князь просит на память о маскарадной встрече какой-нибудь символический предмет, а маска, не рискуя отдать свое кольцо, дарит красавчику потерянный кем-то браслет. Князь показывает маскарадный «трофей» Арбенину, который узнает в нем браслет своей очаровательной жены. Заканчивается все более, чем прискорбно. Поэтесса Вера Криулина, например, видит это так:
«Летит событий роковых тех дней стремнина:
…Зал зеркалами блещет предо мной…
Бал-маскарад…
Арбенин…
Вот и Нина.
Стройна и хороша -
последний миг! -
Глядит вокруг невинными очами…
И вдруг - прозрение!
И леденящий крик:
«Прощай, Евгений!..»
и… угасло пламя…»
Кстати, стихотворение это называется «Вальс в драме лермонтова «Маскарад» - и сразу переносит нас в другое пространство, в пространство балета. «Балет начинается с музыки» – этот тезис представляется полемичным лишь для балета в целом, но в отношении к хачатуряновскому «Маскараду» по лермонтовскому сюжету – безусловным. Уже более полувека в нашем сознании драма Лермонтова ассоциируется с музыкой Арама Хачатуряна, особенно с его знаменитым вальсом. Однако балета «Маскарад» композитор не писал: эти мелодии были написаны к спектаклю театра имени Вахтангова. И только потом в начале 80-х руководители балета Одесского академического театра в творческом содружестве с учеником Арама Ильича армянским композитором Эдгаром Оганесяном осуществили постановку балета.
Ну, где балет, там и опера, верно? Оперу Верди «Бал-маскарад» обожают во всем мире. И хотя обычно в объяснениях приводят слова Д''Аннунцио, давшего произведению меткое определение «самая мелодраматическая из мелодрам», признание оно получило не из-за этого. В опере маскарадное действие оказывается завесой убийству, совершенному из ревности. И ведь вот: опять «кровавые разборки»… Впрочем, на сей раз жена была не столь невинна, но герои-изменники, между тем, вызывают изрядное сочувствие.
А еще есть пьеса современного русского журналиста-писателя-драматурга-режиссера Андрея Максимова «Маскарад маркиза де Сада», интересная, например тем, как именно понимается в ней сам маскарад. Максимов демифологизирует скандально известного французского революционера, писателя и философа Донасьена Альфонса Франсуа де Сада, рискнув предположить, что такового не было. А был хитрый лис, создавший себе имя с помощью захватывающей легенды о развратнике и содомите, не признающем никаких нравственных законов и для подпитки этой красивой легенды нанявшего другого человека. Такой вот оригинальный маскарад…
А еще есть сатирическая драма Филдинга «Маскарад»… А еще есть картина Мане «Бал-маскарад в Опере»… В общем, не остался маскарад незамеченным в литературе, что, безусловно, ни для кого не окажется удивительным…
И напоследок...
«Слышите ли приближение его, радостного весельчака, с шумом погремушек, звуками тамбуринов, пошатывающегося от хмеля, разукрашенного цветами, замаскированного, немного наглого, беспутного, иногда дерзкого, но такого обаятельного вольнодумца? Вот он, король смеха, учитель остроумия, цензор веселья, истинный божок разгула. Пламя очагов пылает веселее и ярче , пробки шампанского хлопают с более оглушительным треском, плиты кухонь накаляются до невозможности, бешено крутятся вертела, столы ломятся от яств. Молодежь, старики, дети, женщины, до писанных красавиц включительно, неистово рукоплещут последним приготовлениям к празднеству: ведь карнавал - это начало весны, радостное, яркое начало. Он расточает и портит столько тысяч метров газа, такую массу лент, бархату, шелку. Он не прочь вкусно угоститься, любит веселую песню, охотно слушает хор, концерт, обожает оперу, но что он предпочитает всему, старый плут, так это бал.
Взгляните, вся зала сияет, потолок горит тысячами огней, оркестр старается сам возбужден, игриво настроенная молодежь брызжет весельем, и не только волнуется море очаровательных туалетов, не только развеваются тончайшие шарфы и кружева, не только великолепие бриллиантов соперничает с великолепием цветов, не только колеблется властно танец в ритмичном движении тела и души танцоров, но и уравнены все могучим чародейством; все до единого лица под маской, чтобы, прикрывшись куском картона, всякий мог бы высказать все, что пожелает, всякий мог бы выслушать все, что захочет, без излишней стыдливости и стеснения. Так должно быть, ибо так желает он, повелитель всех празднеств, Его Светлость Карнавалъ!»
Вот в каких горячих выражениях старинная хроника поет восторженные гимны в честь популярнейшего европейского народного обычая, не оставляя сомнений в близости его душе масс.
